Цой Олег Борисович
(3 октября 1961 - 24 октября 2009)
Воспоминания об участии саратовских спелеологов
в экспедиции А. Морозова в пропасть Снежную в сент. 1981 г.
Сложно писать об этом этапном для саратовской спелеологии событии достаточно коротко, чтобы не утомлять посторонних читателей "излишними" подробностями и многочисленными экскурсами в события параллельные и смежные, и одновременно передать ту, испытанную нами в экспедиции Морозова, атмосферу открытия и приобщения к Большой Спелеологии. Но попробую.
На самом деле эта экспедиция началась для нас в январе 1981г.
К этому моменту за два года существования саратовские спелеологи только начали осознавать наличие мощного всесоюзного спелеодвижения. В основном, мы занимались тогда исследованием пещер окрестностей оз.Баскунчак, хотя и имели уже хорошие контакты с куйбышевцами (провели экскурсию по Алеку) и некоторыми оренбуржцами (поход по Кутукскому урочищу). Попытки связаться с Центральной СпелеоСекцией вылились в короткую встречу Андрея Белоновича и Регины Сосновской с В. Илюхиным в метро, где они пытались ему продемонстрировать план пещеры Баскунчакской (в масштабе 1:100 !!!), а он очень спешил.
И вот, прибыв в январе 1981 г. в Москву, мы (Сосновская Регина, Белонович Андрей и я - Цой Олег) получили координаты какого-то "нового спелеологического начальника" - Александра Морозова. В воспоминаниях А. Пильского хорошо описано жилище Морозовых, могу лишь подтвердить схожесть и наших впечатлений от первого посещения этой коммуналки у м. Кропоткинской. Но самое сильное впечатление на нас произвел сам Саша и оказанный им прием. Каким-то незнакомым, молодым (а нам не было и по 20 лет), провинциальным, доморощенным спелеологам он несколько часов рассказывал о Снежной, о спелеологической революции, о спелеологии вообще; показывал слайды, снаряжение; а его жена Инна кормила чем-то горячим. Окончилась та замечательная встреча почти шоковым для нас предложением поучаствовать в сентябрьской экспедиции в Снежную с перспективой спуститься чуть ли не до Пятого Завала.
Нужно учесть, что к тому времени мы еще ни разу не ходили в пещерах на самохватах (да и по лестницам тоже), в гидрокостюмах, с транспортниками и ПБЛ и даже не имели налобных фонарей. Первый наш поход в вертикальную обводненную пещеру (ш. Назаровскую) только планировался в зимние студенческие каникулы. Морозов тут же сочинил какую-то записку Тане Немченко на Алек, чтобы она нас приняла там и не бросала (правда встретиться на Алеке с ней тогда не удалось). Кроме того Морозов предложил в качестве этапа подготовки сходить с группой москвичей в мае на Караби и обеспечил официальные маршрутные документы, что, учитывая наш "дикий" статус и специфику крымской КСС, было очень актуально.
Снежная стала мощным стимулом и двигателем развития саратовской спелеосекции. До сих пор помню наши тренировки на триангуляционной вышке завокзальной горы г.Саратова. Каждый обязан был пройти по 25-ти метровой навеске не менее 160 м вертикали (величина Большого Колодца) без перерыва, не касаясь ни земли, ни площадки. А многие воскресенья и вечера, отданные на производство снаряжения! Впрочем, кому из спелеологов это не знакомо!
И вот, конец августа 1981 г. Наша саратовская команда прибывает на ж/д вокзал Гудауты. В состав группы из Саратова входили как "корифеи" секции СГУ (Сосновская, Белонович, Потапов, Цой), занимавшиеся спелеологией аж по 2 - 3 года, так и новички - первогодки (Мичурин, Колесников). И сразу же - наше изумление! У платформы, между путей - огромная груда серебристых мешков - модулей. Около 90 штук! Вместе с личными рюкзаками - более тонны груза! А рядом, в шортах - Саша Морозов и еще 3 - 4 человека из Москвы. Постепенно собрались и остальные участники экспедиции: 6 - 7 чел из Москвы, 2 - 3 из Ижевска, Миша Годун из Волгограда, девушка (кажется Валя) из Ст.Оскола. Здесь же, на вокзале встретились с Татьяной Немченко и Андреем Бизюкиным, возвращающимися из рекордной экспедиции в Снежную и рассказавшими потрясающую историю о снятии абхазами входной навески, когда группа была внизу.
Заброска запомнилась как отдельное мероприятие. Недельное перетаскивание модулей по тропе от Дурипша к Снежной совершенно отвлекло от мыслей о пещере, колодцах, веревках, самохватах… . Зато позволило ближе познакомиться с участниками и набрать неплохую форму.
Не обошлось и без неожиданных поворотов. Лагерь уже стоял около Снежной, а основная масса модулей скопилась в лесном схроне у Банки. Морозов, отправившийся с утра раньше всех в первую ходку за модулями, обнаружил кучу распотрошенных мешков, из которых была похищена вся веревка экспедиции. Представляю его состояние. Вся многомесячная подготовка, сроки, деньги (которых у него и так всегда не хватало) - все летело к черту. Но обо всем этом он, наверное, думал, уже несясь вниз по крутой скользкой тропе - в погоню за похитителями. Конечно, это оказались местные абхазы. Кажется, догнал он их уже у Яворов.
Далее - по словам самого Саши: "Их было пятеро и все - с ружьями, похищенное везли на лошадях. А я один и - в шортах. Что было делать?… Забежал вперед, схватил первую лошадь под уздцы и, ни слова не говоря, повернул ее обратно вверх".
"Ну, а они?"- естественный наш вопрос.
"Сказали: "Вай-вай-вай, как нехорошо получилось!". И пошли за мной" - Саша, возбужденный, но весьма довольный, рассказывал это, уже вернувшись назад и приведя караван с похищенным много дальше места схрона.
Итак, базовый лагерь в Логове установлен. Все участники в сборе. Огромная груда модулей и трансов сложена у входного провала. Мы стоим на краю пропасти. Неужели сейчас спустимся в Снежную!?
На первом этапе подземной работы выходы совершались из поверхностного лагеря. Группы переменного состава постепенно "гнали стадо" модулей вниз. Таких выходов было три или четыре. Я выходил дважды в подгруппе Севы Ещенко и не переставал удивляться. Во-первых, поражала сама пещера, особенно снежно-ледовая часть и Большой Зал. Во-вторых, - стиль работы: многочисленные лестницы (я до сих пор люблю лестницы на малых колодцах, но где же их сейчас увидишь?), одиночная опора (веревка) на небольших колодцах и даже на больших - при спуске, транспортные троллеи с летящими по ним от человека к человеку модулями.
Особенно запомнился первый выход в Снежную. Несмотря на то, что недавно здесь прошла группа Немченко, нам все равно пришлось несколько часов искать путь в привходовом снежнике. Когда после долгого перетаскивания мешков по снежным закоулкам все "стадо" оказалось в Зале Гвоздецкого, состояние некоторых "погонщиков" было близко к анабиозу. А Сева Ещенко, тут как тут, воткнул каждому в рот по градуснику, стал измерять давление и заставлять дуть в какие-то трубки. И сейчас перед глазами - мы, окоченевшие, засыпающие, с градусниками во рту.
Экспедиция, действительно, получилась транспортной. Просто хождение по колодцам или лазание по меандрам и узостям совершенно не воспринималось как труд и тем более - опасность. Это и запомнилось мало. Основные воспоминания - мешки, мешки, мешки, … из рук в руки, с веревки в руки, с рук на веревку… .
Наконец, все модули - на обводненной площадке под Предколодцем. Далее необходимо было идти с ПБЛом. К этому моменту в поверхностном лагере осталось всего 7 - 8 человек. Остальные, как и планировалось, уже покинули экспедицию. В результате на дальнейшую подземную транспортировку пошли лишь четверо: Морозов, Аден, Цой и Геша (к сожалению, не запомнил полностью имени и фамилии). Подземный лагерь поставили в Университетском зале после почти 20-ти часового спуска всего груза (модули и ПБЛ) по Большому Колодцу.
Конечно, Большой Колодец и Университетский зал поразили мое воображение. Но и колоссальная помойка на месте лагерей в этом зале также оставила сильное впечатление. Не один час мне пришлось провести на небольшой площадке перед палаткой с видом на эту свалку покрытых белой плесенью отходов, за "увлекательным" занятием - перешиванием своего комбеза. Дело в том, что по неопытности я сшил брезентовый комбез, да еще и х/б нитками. После каждого подземного выхода мне приходилось опять прошивать (теперь уже капроновыми) все расползшиеся швы, с завистью к спящим в это время в палатке обладателям серебристых "мелиоративных" костюмов. Через несколько дней пребывания в ПБЛ все швы моего комбинезона были обновлены капроновой нитью.
Огромное количество модулей снизило скорость нашего продвижения вниз до минимума. Многочасовые передачи мешков из рук в руки заставляли подолгу засиживаться на одном месте. Было впечатление, что мы решили обеспечить всем жизненно необходимым все последующие на десятилетие вперед экспедиции в Снежную. Веселее стало, когда вышли на ручей Водопадный. Модули просто скидывали с уступов в водобойные котлы. Кстати, упаковка и содержимое морозовских модулей вызывали тогда просто восхищение. Все необходимое, вплоть до туалетной бумаги (у нас в Саратове в то время - жуткий дефицит), запасных перчаток и сигарет, - в четко сбалансированных пропорциях и герметичной упаковке. При этом все продукты были высшего качества, по тем временам - просто дефицитные (например, цейлонский чай), уж для Поволжья точно. И это при хронической финансовой "дыре" морозовского бюджета.
До Пятого Завала мы так и не дошли. Впрочем, для Морозова это было не принципиально, задача стояла вспомогательно-транспортировочная для следующей основной экспедиции. А мне, например, и так хватило эмоций. Кажется, весь груз оставили на верху Второго Завала ( - 530 м?). Всего наша четверка работала с ПБЛ дней шесть или семь. Конечно, сейчас кажется не оправданным такой расход времени и усилий всего лишь на транспортировку груза. За эту неделю можно было просто пройти уж точно ниже километровой глубины. Но это с точки зрения "пробегающей" спелеологии. Морозов жил в пещере, видел бесконечную перспективу исследования такого объекта как Снежная и поэтому готовил экспедиции не только по достижению определенной отметки глубины, а для долгого, комфортного, несуетливого существования под землей. Он утверждал, что длительные подземные экспедиции, даже с неизбежными тяжелыми перипетиями, не уменьшают его физические и моральные силы, а даже увеличивают их.
Выход наверх из Университетского Зала оказался долгим и тяжелым. Пришлось вынимать не менее десятка транспортников со снаряжением и ПБЛ, ремонтировать по дороге порванные гидры, поднимать со дна входного колодца весь поверхностный лагерь, "забазированный" там уже ушедшими к тому времени в цивилизацию нашими товарищами. Еще в ПБЛе я завел до отказа свои механические часы. Когда же, уже наверху, устраивая "наземный" лагерь, посмотрел на стрелки часов, они стояли - окончился завод. И до сих пор этот подъем из Снежной (около 35 -36 часов) - самый длительный подземный выход моей спелеобиографии.
И еще несколько неизгладимых из памяти мгновений. Когда я поднимался по Большому Колодцу, ребята внизу зажгли мусор с лагерной площадки. Зарево костра осветило ранее недоступные взору объемы Университетского Зала. Блики пламени на стенах и крошечные фигурки людей глубоко внизу. А ты видишь это сверху, как из космоса, из сплошной бесконечной тьмы. Незабываемое зрелище!
К сожалению, после сентября 1981 года саратовцам не довелось больше участвовать в экспедициях Морозова в Снежную, хотя несколько раз еще собирались. Но именно эта экспедиция вовлекла нас в Большое сообщество одержимых Большой Рекордной Глубиной людей.
Олег Цой
